Мол в годину жизни трудную многие мои соотетчственники приняли судьбоносное решение перестать быть моими соотечественниками, за что им, разумеется, только честь и хвала и прочий респект.
Куда интересней другое. С тех пор, приняв и осуществив свое разумное решение, многие из этих достойных людей считают своим долгом проповедовать мне и поучать меня из своего прекрасного далека, вместо того, чтоб согласно вполне логичному призыву т. Бората к выпущенной им на свободу курице "жить своей жизнью".
Причем, одни непрерывно рассказывают мне, заходясь в падучей с пеной у рта, что твой кургинян, какое я и мои соотечественники гавно, и какой меня ждет лютый пиздец вместе с той територией, где я проживаю.
А другие, задыхаясь от слез умиления и размазывая сопли сопричастности, подозревают в недостаточной к той территории любви, гневно обличают в неполной к ней преданности, умоляют не отступать ни на пядь и сулят скорейшее торжество полного патриотизма.
Кто из них гаже, а кто мерзее трудно даже и сказать, - задумчиво заключал рассудительный Вента.
Впрочем, он все это изложил куда лучше, чем в моем пересказе.
