Очевидно подловатое лицемерие этой сладкой фразы по отношению к детдомовцам, если она звучит не из уст волонтёров, разумеется, отдающих им значительную часть своей жизни.
С богатыми и успешными людьми, буржуями и буржуйскими управляющими, вроде депутатов гос. думы, чиновников, президентов и прочих мерзавцев, всё понятно. Их настоящие, родные дети – наследники их состояния и положения – а не внезапно «уматерённные» этим вальяжным «наши», чтоб ущучить конкурентов, «приёмыши» - спят не в общей палате, а в отдельных апартаментах, с ними возится не один воспитатель на двадцать человек, а отдельные няни и гувернёры, они учатся и лечатся в самых дорогих учебных и лечебных заведениях, чаще всего, за границей - в тех самых проклятых странах, которым так опасаются доверить судьбу тех «наших детей», которым повезло оказаться под опекой «нашего» - буржуазного - государства.
Но дело не только в них.
Нет, эти дети совсем не ваши, даже если вы не современный хозяин жизни, не богач и не чиновник, не обираете и не убиваете людей в тюрьме и на воле. Вы целуете вашего ребёнка на ночь, читаете книжку и подтыкаете одеялко. Вы сидите с ним рядом, когда у него заболит животик, вы укачивали и носили его на ручках, когда он был совсем мелкий. Рацион вашего ребёнка, скорей всего, построен совершенно иначе, чем рацион ребёнка детдомовского, не говоря уж о гардеробе, он иначе проводит досуг, получает иное лечение, если, не дай бог, заболеет, имеет иной круг общения и интересов, учится в другой школе – скорей всего при том же детском доме – и т.п... Когда он вырастет, он не окажется один в мире бизнеса и конкуренции не только без «начального капитала», но и без какой-либо поддержки заинтересованных лично в нём людей.
"Наши дети" - хоть с каким-то основанием так могли бы сказать члены какой-нибудь общины, кибуца или коммуны какой-нибудь.
Я вспоминаю эпизод из Педагогической поэмы Макаренко. Собственно, ничего особенного. На общем совете командиров колонии ребята запланировали поход в цирк. Поход - в прямом смысле, они вышли заранее, чтоб не спешить, взяли всех желающих, даже самых младших, запланировали место привала, захватили перекусить. Войдя в город, построились колонной и промаршировали под барабан к цирку - для понта как бы. Милиционеры, быстро сориентировавшись, перегораживали движение, чтоб они могли пройти. Трамвайщики звенели им своими звонками. Люди улыбались и махали, военные отдавали честь. Одна фраза Макаренко запомнилась: "Не приютские мальчики, пригретые из жалости - новые хозяева жизни." Про этих детей и подростков, многие из которых сами приходили в колонию, причём, иногда из вполне благополучных семей, вероятно, тогдашние взрослые могли с какой-то степенью оправданности сказать "наши дети".
Впрочем, эти дети ещё очень хорошо бы подумали, прежде чем признать тех или иных взрослых "своими".
