У него в карточке написано ЗПР.

В тихий час он частенько писается в кровать.

Его папаша – сторонник самых решительных мер –

Говорит – надо мальчишку побольше драть.

Сегодня он вообще меня укусил,

забился в угол, плевался, рычал и лаял,

в карточке написано, «может быть агрессивным»,

я, говорит, мол, собака такая злая.

Ну я ему что – поиграл, мол, сынок, и будет,

Давай, вставай, ребята ждут, уже стынет каша,

Мы все тут, короче, в общем и целом люди,

И ты не собака, ты наш друг и товарищ Паша.

А он скалит зубы и пускает по подбородку слюну,

Наверно, злой колдун, говорю, превратил тебя в злого пса,

Он воет на лампы дневного света, как на луну,

Да!- кричит, - я сейчас буду вас всех кусать!

Ничего, говорю, мы тебя расколдуем разом –

Вот ты снова мальчик – красивый, добрый и сильный,

Он стучит зубами и косится безумным глазом,

Видно думает, как опять меня укусить бы.

Хорошо, говорю, пусть песик, давай с тобой поиграем,

Ты ведь добрый, пушистый, ласковый и послушный,

Нет, он рычит, я собака – злая-презлая,

Хрен такого погладишь или почешешь за ушком.

Ну лады, говорю, значит, начнем дрессировку,

ты собака, тогда  выполняй команды быстро и точно,

быстро встал и за стол. И он встает так боком неловко,

прикрывая лицо, будто кто его стукнуть хочет.

Он покорно садится за стол, а я собираю за ним покоцанные игрушки.

Я не знаю, как быть, вообще ничего не знаю.

Кого из нас с тобой,  Паша, надо сдавать в психушку,

кто из нас человек, а кто собака злая-презлая.

И я тупо шепчу, как свою тоталитарную тайну:

Я не знаю вообще, чего с нами со всеми будет,

Но мы встанем, как-нибудь, как угодно, так или сяк, обязательно встанем,

мы станем людьми, да и уже – люди.